у каждого мужа была бы страховка жизни.
Хен Хайниш жил счастливой жизнью ещё пять лет назад. Он жил в Атлите со своей женой Керен и двумя их маленькими дочерьми и работал на любимой работе. Но однажды горестная весть разрушила идиллию: у Керен обнаружили рак тонкого кишечника. После двухлетней борьбы Керен скончалась.
Сегодня 39-летний Хен один растит двух девочек — 8 и 10 лет. «Даже во время болезни Керен управляла домом, потому что человеку, который болен, важно цепляться за повседневные вещи. Я в основном слушался её указаний. Когда нам отключили электричество, я понял, что пора самому взяться за дело».
На работе знали обо всём с первых дней. Я работал на руководящей должности, и мне часто приходилось отсутствовать из-за процедур, но я получал полную поддержку коллег в течение всего периода болезни и после того, как всё кончилось. Я испытываю огромную благодарность к этим людям. Их поддержка была неоценимо важна
Хен вернулся на работу спустя несколько дней после окончания траура; каждый день он возвращался домой в 17:00 — только для того, чтобы уйти на вторую работу. Он понял, что экономическое положение семьи изменилось.
«До болезни Керен мы оба работали, и у нас были две зарплаты», — говорит он. — «Когда Керен заболела, она перестала работать, но у нас была страховка, которая включала в себя компенсации за потерю работоспособности и частную медицинскую страховку; это заменило нам зарплату Керен. Если мне и есть что порекомендовать, так это медицинское страхование».
Когда Керен скончалась, Хен оказался в совсем иной реальности. Вторую зарплату заменили пособия по потере кормильца от пенсионного фонда и фонда социального страхования — 2000 шекелей взрослому члену семьи и всего по несколько сотен шекелей на каждого ребенка.
У 37-летней Лиоры Эмвиль дела идут хуже. Её муж, Гай, скончался внезапно. «Он умер от остановки сердца в 37 лет на моих глазах. Нашему малышу тогда было 9 месяцев». Спустя неделю после окончания траура Лиора вернулась на работу; через две недели после возвращения её уволили.
«Я их понимаю. Это маленькая компания, им нужно, чтобы каждый работник выкладывался в полную силу. Я на это не очень-то способна. Я вернулась просто потому, что мне нужны были деньги. Вдруг у меня не стало зарплаты мужа. Вдруг у нас стало меньше денег — на несколько тысяч в месяц ».
Отец Лиоры поспешил ей на помощь — стал платить за квартиру, платит даже тогда, когда она вышла на работу. «Не знаю, как бы я справилась со всем этим без помощи родителей», — говорит она. Она взяла ещё одну ссуду в дополнение к той, которую уже брала раньше: её долги выросли до 57 тысяч шекелей. «Я получаю от фонда национального страхования пособие по потере кормильца в 2000 шекелей, мой отец помогает нам, ещё есть моя “приемлемая” зарплата», — говорит она. — «За детский сад я плачу 1000 шекелей в месяц. Я не могу пойти на вторую работу, потому что мой сын ещё маленький. Я не позволяю себе ничего — даже няню».
Особенно тяжело она переносит одиночество. «У меня нет партнёра, с которым я хотела бы провести жизнь», — говорит она. — «Кроме того, у меня нет денег, чтобы развлекаться, так что я почти не вижу людей».
В Израиле живут около 300 тысяч вдов и вдовцов, которые составляют 10,5% от населения старше 15 лет (данные за 2013 год). В стране больше вдов, чем вдовцов — из-за того, что продолжительность жизни у женщин в Израиле больше, чем у мужчин. Из них около 5000 женщин — вдовы бойцов ЦАХАЛ. В молодом возрасте мало кто заботится о завещании, не говоря уже о том, что не все пары женятся официально — многие выбирают жизнь вместе без регистрации отношений. Некоторые пары к моменту вдовства одного из супругов не успели обзавестись имущественным подспорьем или остались с маленькими детьми на руках. Каждый из них знает, что для страхования жизни не бывает “слишком рано”
У 42-летнего Дрора Кагановича из Эвен-Йегуда — семилетняя дочь. Несмотря на своё адвокатское образование, он столкнулся с множеством трудностей после того, как у его супруги диагностировали рак груди, а через 3 года она скончалась в возрасте всего 40 лет. «Почти год Ирис продолжала работать, уже начав процедуры, но, когда её состояние ухудшилось — она получила самое большое из возможных пособие по инвалидности со всеми прибавками: почти 7000 шекелей в месяц», — говорит Дрор. — «Чтобы получить это пособие, нужна медицинская комиссия, нужно пройти много бюрократии, но эта сумма очень помогает — она смягчает удар по доходам семьи».
Доходы семьи не пострадали, но её расходы возросли.
«Нам понадобилась частная сиделка, так как Ирис постоянно нуждалась в уходе; также мы покупали много лекарств. Мы обошли множество частных врачей из тех, что берут по 2000 шекелей за часовую консультацию; мы посылали анализы в лаборатории в США за десятки тысяч шекелей. Это не говоря об усилиях, которые мы тратили на получение и замену рецептов, на очереди в аптеках, которые превращаются во «вторую работу». В такой момент не считаешь деньги. Нам очень помогла семья. Не знаю, что бы мы делали без этой помощи».
Кроме того, семье Каганович очень помогла частная программа медицинского страхования — страховки хватило для приобретения лекарств. «Спустя три недели после подачи просьбы у нашей двери стоял курьер с охлаждённой коробкой лекарства, купленного для нас», — говорит Каганович. — «Если бы не страховка, эти расходы выбили бы нас из колеи. Я знаю, что сейчас онкологи спрашивают людей, какая у них страховка, и планируют лечение на основании того, что услышат от пациентов».
- А если у них нет такой страховки?
- Видимо, им придётся отдать в залог квартиру… или сдаться.
«После кончины Ирис мы в кризисе, поскольку у нас больше нет ни её зарплаты, ни пособия, и нужно продолжать содержать семью на одну зарплату», — говорит Каганович. — «Фонд национального страхования начинает выплачивать пособие по потере кормильца, в моём случае это 2600 шекелей».
по материалам http://www.themarker.com
